Знаете ли Вы, что мусульманское население Москвы равно числу жителей Мекки? Что Юрий Долгорукий был приглашён в этот город волжским булгарином Кучкой? Что своим расцветом Православная Церковь московского периода обязана политике золотоордынских ханов?

Первое знакомство Москвы с Исламом было вызвано развитием международных торговых связей Руси с арабо-мусульманским миром, а также сушествованием знаменитого пути "из варяг в греки". Об этом свидетельствуют археологические находки на территории Москвы и вокруг нее в виде кладов арабских дирхемов, относящиеся к VII—IХ вв., что по времени совпадает с эпохой активного распространения Ислама и становления Халифата в новых границах, включая его северные окраины –Дербент и Хорезм. Можно с большой уверенностью утверждать, что именно арабские серебряные дирхемы, являвшиеся в то время в международной торговой практике, своего рода "твердой валютой", послужили основой складывающегося русского денежного обращения. Первое упоминание Москвы, согласно Ипатьевской летописи, относится к 1147 г., когда она была небольшим укреплением в юго-западной части Владимиро-Суздальского княжества и входила в имение боярина Кучки. Кучково, располагавшееся в районе современной Сретенки, долгое время носило название Кучкова поля. Непривычное для русского уха "Кучка", по всей вероятности, восходит к словам тюркского корня "кучюк"–"маленький, небольшой" или, как и имя Кучум, к "кучу”–”перемещение, переезд, кочевье”. Надо заметить, что в то время между Владимиро-Суздальским княжеством и Волжской Булгарией в силу географической близости и постоянно расширяющихся торговых связей происходила активная миграция людей, следствием чего были, в частности, смешанные браки и увеличение числа лиц "булгаро-славянской национальности". Из их числа, с большой долей вероятности, был и обрусевший Стефан (Степан) Иванович Кучка. Почему же лавры основателя Москвы достались одному Юрию Долгорукому, захватившему, согласно летописным данным, имение Кучки и жестоко убившему боярина, до сих пор остается одной из загадок отечественной истории. Ответ, возможно, кроется в том, что окончательная "редакция" древнерусской истории происходила уже в позднем средневековье, когда восторжествовала мессианская идея “Москвы - третьего Рима” и боярин с азиатской родословной не очень подходил на роль основателя будущей столицы. Существенным дополнением к этому историческому сюжету является то, что тюркские корни прослеживаются не только у боярина Кучки, но и у Андрея Боголюбского - сына Юрия Долгорукого и половчанки. Таким образом, первые упоминания о Москве говорят о том, что она с момента основания была городом, соединявшим две изначально присущие ему духовно-культурные традиции: одну, восходящую к Исламу и, прежде всего, к принявшим его волжским булгарам, другую – к христианству византийского образца, которое в силу исторического выбора стало религией большинства населения города.

Вхождение в середине ХIII в. Владимирского и других княжеств Северо-Восточной Руси в Золотую Орду ("Улус Джучи") открыло новый период в истории Москвы. Именно в "татарский период" начинается постепенное возвышение Москвы как стольного города и укрепление, в целом, Московского княжества. Самой верной оценкой этого исторического периода являются слова русского историка ХIХ в. Н. М. Карамзина: "Москва... обязана своим величием ханам". Чтобы понять их истинный смысл, необходимо вспомнить, с каким политическим багажом подошла Русь к новому историческому рубежу: период с сер. ХII по нач. ХIII вв. прошел в череде кровавых междоусобиц удельных князей за право называться великим князем. Ханская власть, если и не смогла остановить сразу эти распри, то, по крайней мере, постаралась взять ситуацию под свой жесткий контроль и ввела новые государственно-административные порядки: строгое и неукоснительное подчинение всех и вся "царю татарскому".

Не идеализируя Орду, отметим, что именно при чингизидах были заложены все необходимые предпосылки образования будущего российского государства, основой которого стало Московское княжество.

 С установлением между Ордой и Русью отношений вассальной зависимости, важной составляющей чего был сбор дани, роль удельных князей стала заключаться прежде всего в умении любым способом доказать свою лояльность ханскому двору. В этом больше других преуспели сыновья первого московского князя Даниила: Юрий (1281–1325) и сменивший его Иван (1282–1340), прозванный Калитой. Претензиям князя Юрия на право быть приближенным к Орде во многом помог выгодный брак с сестрой хана Узбека Кончакой в 1317 г., благодаря чему он был удостоен великокняжеского ярлыка–особого разрешения хана на правление. Его брат, князь Иван (Иван I) ценой активного и, главное, заинтересованного участия в подавлении взбунтовавшейся в 1328 г. против ханских наместников Твери еще более закрепил московские позиции в ордынской столице Сарае, фактически став главным сборщиком дани по всей Руси. Это означало, что Москва как второй по значению после Сарая политический центр отныне приобрела монопольное право основного партнера и союзника Орды на Руси. За два года до этого, в 1326 г, произошло другое важное событие, значение которого в православной литературе пока не получило адекватной оценки: при митрополите Феогносте, получившем ханский ярлык, Москва становится также церковной столицей формирующегося государства, что положило начало самостоятельности церкви на московской земле.