Преображенское не найдешь в древних московских документах, в которых московские князья подробно расписывают принадлежащие им угодья. Известность это село приобрело лишь со времени царя Алексея Михайловича: оно впервые упоминается в связи с его страстью – охотой, которой царь отдавал немало времени. Царь часто приезжал охотиться на север Москвы – в леса, остатки которых еще сохранились в нынешней Москве,– в Сокольники и Лосиный остров.

Позднее царь решил обосноваться тут, построил на правой стороне Яузы деревянные хоромы с Воскресенской церковью и стал наезжать сюда уже не только для охот, но и для отдыха: так, после свадьбы (22 января 1671 г.) с Натальей Нарышкиной царь поселился в Преображенском дворце 20 мая и жил там до глубокой осени. В 1672 г. здесь же подалее от Кремля, соборов и внимательных глаз своих подданных, царь устроил себе «комедийную хоромину» – первое театральное здание в России, где он часами предавался зазорному занятию. «Комеденная хоромина» была огорожена высоким забором с воротами к которым от реки вел настил. Здание было немаленьким: площадью, как предположили исследователи, около 90 квадратных саженей (более 400 кв.м). Внутри амфитеатром поставили лавки, обитые сукном, стены также покрыли сукном – червчатым (красным) и зеленым, потолок подбили голубой крашениной, «построили потешное платье» для актеров в сделали «рамы перспективного писма», т.е. декорации.

Вот тут, в полном воспоминаний Преображенском, проводила оставшаяся вдовой царица Наталья свои дни. внимательно и ревниво след» за происками Софьи. И здесь, в Преображенском, не в душное атмосфере кремлевских теремов, где за каждым шагом, регламентированным и заранее предусмотренным, внимательно наблюдали, а на вольном воздухе загородного царского имения, складывался живой, непосредственный характер Петра. И, очевидно, здесь, в Преображенском, Петр был приуготовлен самой природой к подвигу, совершенному им во имя будущего его страны.

Начало коренного перелома в русской жизни было заложено, не желая того, только подчиняясь неодолимым велениям времени, еще отцом его. «Во второй половине XVII века русский народ явственно тронулся на новый путь; после многовекового движения на восток он начал поворачивать на запад, поворот, который должен был необходимо вести к страшному перевороту, болезненному перелому в жизни народной, в существе народа, ибо здесь было сближение с народами цивилизованными, у которых надобно было учиться, которым надобно было подражать»,– писал историк С.М. Соловьев. Но только Петр вывел страну на новый путь, путь великой державы, и именно Преображенское стало колыбелью новой России.

С возмужанием Петра, со времени его победы над сестрой Софьей, центр управления государством стал перемещаться в Преображенское, которое, по выражению И.Е. Забелина, стало «столицей достославных преобразований». На правом берегу Яузы в мае 1689 г. построили съезжий двор, административный центр управления слободой, который назывался Генеральным двором (от него получила название Генеральная, ныне Электрозаводская улица). Двор стоял около Преображенской церкви, на самой дороге, соединявшей Москву с селом Стромынью (на нынешней Преображенской улице), в 100 с небольшим саженях от Яузы. Сперва он состоял только из двух неказистых изб и амбара рядом с ними, но потом выстроили большое Деревянное здание, ярко раскрашенное, с подзорами и резными гребнями, с восьмигранной трехъярусной башней наподобие Сухаревской. На Генеральном дворе происходили заседания Боярской думы, находилось управление Преображенским полком, собирались рекрута; тут выслушивались расспросные речи царевича Алексея, заседал суд по делу обер-фискала Нестерова, обвиненного во взятках.

В 1692 г. на берегу Яузы, между современными 2-м и 3-м Электрозаводскими переулками, построили под смотрением Моисея Буженинова новые хоромы для государя. Эти хоромы совсем не были похожи на царский дворец, и иностранцы обязательно отмечали это обстоятельство. Вот как описывал приезд в Преображенское камер-юнкер голштинского герцога: «Мы немало удивились, когда, подъехав к дому императора, узнали от нашего кучера, что мы перед императорским дворцом: это старинный, маленький и плохой деревянный дом... Стоит он в узком и дурном переулке, к которому с большой улицы ведет очень тесный проход, и окружен небольшим частоколом. Глядя на него снаружи, нельзя не принять его за жилище простого человека».

Тут же недалеко был и зловещий Преображенский приказ, во главе которого стоял боярин Федор Юрьевич Ромодановский, чью очаровательную характеристику оставил нам современник, князь Борис Куракин: «Сей князь был характеру партикулярного; собою видом как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому; пьян по вся дни».

Здание Преображенского приказа также находилось на берегу Яузы, возможно, примерно у нынешнего Палочного переулка. Остатки приказа видел в конце XVIII в. Н.М. Карамзин: «Подите в село Преображенское, которое наделяет Москву хорошею водою, писал он,– там, среди огородов, укажут вам развалины небольшого каменного здания: там великий император, преобразуя отечество и на каждом шагу встречая неблагодарных, злые умыслы и заговоры, должен был для своей и государственной безопасности основать сие ужасное судилище... Я видел глубокие ямы, где сидели несчастные; видел железные решетки в маленьких окнах, сквозь которые проходил свет и воздух для сих государственных преступников».

Преображенское стало колыбелью новой русской армии. Здесь родились первые русские полки нового строя из тех «потешных», сыновей слуг, конюхов, егерей и прочих дворцовых служителей, которым приказали быть при мальчике Петре для его потехи. Сам царь начал в этом игрушечном войске служить барабанщиком – самое, наверно, завидное было дело для него. Сохранились «росписи потехам» – документы об изготовлении и посылке «в поход, в село Преображенское... барабанца потешного, прапоров тафтяных, топоров круглых, булав, пистолей», а также «пушечки со станком и с колесцы». Со временем потешных становилось все больше, и они были расквартированы в солдатских слободах, в нарочно построенных для них домах, стоявших ровными порядками на высоком берегу реки Яузы у сел Преображенского и соседнего Семеновского. И сами названия первых потешных полков были даны им по тем селам, в которых и были они размещены,– Преображенский и Семеновский.

Строения солдатской Преображенской слободы тянулись вдоль левого берега реки Яузы – к северу от речки Хапиловки на месте

современных улиц Генеральной, Буженинова, Девятой Роты, Суворовской (отнюдь не в память знаменитого полководца, а по фамилии владелицы дома на улице в конце XVIII в. – премьер-майорши Анны Васильевны Суворовой) и нескольких небольших переулков, пересекающих их,– Палочного, 1-го и 2-го Генерального (Электрозаводских 2-го и 3-го); Семеновская слобода находилась южнее, за рекой Хапиловкой, там, где ныне проходят Большая и Малая Семеновские улицы, соединяемые Медовым (где готовили мед для царского стола), Барабанным и Мажоровым переулками, названия которых напоминают о военной терминологии (Мажоров – по тамбурмажору, т.е. старшему барабанщику в полковом оркестре).

Недалеко от Преображенской солдатской слободы – по одним рассказам на берегу Хапиловского пруда, а по другим на высоком берегу Яузы – построили потешную крепость, которая, как положено, имела стены с башнями, под стеной шел ров с подъемным мостом, над воротами возвышалась высокая – в три этажа – башня с часами. У крепости стали устраивать правильные маневры с осадой, стрельбой и штурмом.

Преображенское было свидетелем рождения не только русской армии, но и флота. Увиденное Петром в Измайлове небольшое суденышко перевезли в Преображенское и спустили на воду реки Яузы, однако места было мало: «бот не всегда ворочался, но более упирался в берега», да еще тут негде было лавировать парусом, так что пришлось отсюда переезжать на Переславское озеро.

Приходская церковь села Преображенского (она находилась на Преображенской площади), освященная во имя святых апостолов Петра и Павла, построена в камне уже в конце XVII в. (в 1685 г. сообщали о «строеньи новой каменной церкви»), а до этого она была деревянной, впервые, возможно, появившейся вместе с солдатской слободой: на это указывает посвящение ее престола небесным покровителям царя апостолам Петру и Павлу. Второй престол, Преображения Иисуса Христа, по которому она стала известна, появился только в 1750 г. Строительство большого нового каменного здания Церкви было предпринято, по одним сведениям, иждивением сержанта Преображенского полка Ивана Елисеевича Третьякова, а по другим – усердием прихожан. Известно, что в мае 1765 г. выбрали новое место для нее в 4 саженях от старой деревянной; в 1766 г. выдали храмозданную грамоту и, вероятно, в 1768 г. церковь была выстроена и освящена. В 1781 г. возвели колокольню, в 1886 г. перестроили трапезную с Петропавловским приделом и освятили новый придельный храм во имя свыше Александра Невского.

В иконостасе церкви находилось несколько чтимых икон Божьей Матери: «Целительницы», «Отрады и Утешения», «Знамения» и большая икона Преображения Господня, пожертвованная лейб-гвардии Преображенским полком в день полкового праздника 6 августа 1856 г. В послевоенное время церковь была кафедрой для известного церковного иерарха и проповедника, митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича).

Эта церковь пала жертвой новой антирелигиозной компании, предпринятой Хрущевым в 1960-е гг., когда в массовом порядке закрывали и уничтожали церкви по всей стране. Под предлогом того, что Преображенская церковь мешает строительству метро на площади, ее вознамерились снести. Конечно, прихожане воспротивились, пытались не допустить вандализма, но... сила солому ломит, и сейчас ничто не напоминает о церкви – там просто пустое место у входа на станцию метро «Преображенская площадь».

А старый Преображенский дворец? Он был подновлен, и в нем поселилась любимая сестра Петра I Наталья Алексеевна, которая тоже не пренебрегала театральным действом. В 1711 г. она переехала в Петербург, а дворец даже предполагалось перестроить в модных тогда традициях: проложить «прешпективы», устроить фонтаны, сделать спуск к реке, построить беседки. Не все задуманное было выполнено. В 1742 г. строения дворца были разобраны. Теперь уже ничто не напоминает о нем – Колодезные улица и переулок застроены производственными зданиями.

Уже за пределами Камер-Коллежского вала и формально за пределами Преображенской слободы находятся строения Преображенского кладбища.

В Москве было две крупные старообрядческие общины – Рогожская и Преображенская, возникшие около кладбищ во время эпидемии чумы, посетившей Москву в 1771–1772 гг. Москвичи были заперты в городе, где свирепствовала эпидемия, от которой, казалось, не было спасения. Рядом с городскими заставами старообрядцы устроили приюты и больницы, где ласково привечали приходящих, ухаживали за ними, и, если нужно было, достойно провожали в мир иной. И потянулись многие либо за Рогожскую, либо за Преображенскую заставы. За первой устроились старообрядцы-поповцы, а за второй – беспоповцы.

Еще в первые годы раскола в Русской церкви многие приверженцы древних обрядов и книг ушли на север Русской земли, туда, где их не могла достать длинная рука московских властей. Там, в Поморье, возникло так называемое поморское согласие – направление старообрядчества, называвшееся также беспоповщиной, т.к. на далеком Севере приходилось обходиться без рукоположенных священников, и их обязанности постепенно стали выполнять сами члены общины. Старообрядцы-беспоповцы позднее разделились на два течения – «приемлющие» и «неприемлющие» брак, а последнее, в свою очередь, поделилось на филипповское и федосеевское согласия, которое еще называлось «Федосеевским старопоморским благочестием», по имени дьячка Феодосия Васильева, основавшего его.

В 1771 г. во время чумы купец Илья Ковылин подал московским властям прошение, в котором он писал о бедственном положении многих жителей города и предлагал устроить за чертой города кладбище с приютом и больницей. Присланный с широкими полномочиями из Петербурга князь Григорий Орлов разрешение дал, и за Преображенской заставой у самого Камер-Коллежского вала, служившего границей города, Ковылин огородил большой участок для кладбища и двух монастырей – мужского и женского. С тех пор и ведется долгая история Преображенской старообрядческой общины, ставшей главным в России центром федосеевского согласия. Со временем она богатела и обстраивалась – ведь многие старообрядцы были людьми весьма состоятельными и щедро жертвовали на украшение общины.

Строения обоих монастырей находятся на Преображенском валу. Слева (№17) бывший женский монастырь (или, как он еще назывался, богаделенный дом), а справа (№25) – мужской. Они разделяются дорогой, ведущей на кладбище.

Сначала постройки были, конечно, деревянные, но глава общины Илья Алексеевич Ковылин, владелец кирпичных заводов, сумел получить разрешение на постройку каменных зданий. В конце XVIII – начале XIX в. в Преображенском проводится большое строительство – возводятся церкви (так называемые моленные), каменные стены с башнями, увенчанными шатрами, украшенные резьбой по камню ворота, кельи, служебные здания.

Возможно, что в начале XIX в. в строительстве принимал участие архитектор Ф. К. Соколов, бывший одно время главным московским архитектором.

В XVIII в., особенно при Екатерине II и Павле I, старообрядцы пользовались относительной свободой, но с воцарением императора Николая I свободе этой пришел конец, правительство все более и более вмешивалось во все сферы общественной жизни: рука квартального тяжело легла на плечи общества. Стали закрывать старообрядческие храмы, душить налогами предпринимателей-старообрядцев, преследовать старообрядческие общины. Еще в 1847 г. Николай I поведел «...принять меры к постепенному освобождению Преображенского богадельного дома от раскольнического характера». По инициативе митрополита Филарета в 1866 г. в Преображенском устроили центр единоверия (см. главу «Рогожская слобода»). Мужской богаделенный старообрядческий дом перевели в помещения женской обители, а в его строениях Филарет открыл Никольский монастырь, игравший важную роль как центр распространения единоверия в России. Тогда перестроили Успенскую моленную, устроили там алтарь с престолом в честь свыше Николая и возвели высокую колокольню.

Если смотреть с улицы, то женская старообрядческая обитель находилась с левой стороны (Преображенский вал, №17). На улицу выходит двухэтажное здание, где находилась Преображенская домашняя моленная самого Ильи Ковылина, построенная в 1804 г., с воротами во двор, украшенными когда-то замечательными рельефами, по которым они назывались Львиными. Они, украшавшие, по гипотезе исследователя истории Преображенского ансамбля И.К. Русакомского, Потешный дворец в Кремле, были приобретены после перестроек, ведшихся там в начале XIX в., и приспособлены для здания женского богаделенного дома в Преображенском. Ворота ведут к действующей Крестовоздвиженской церкви, построенной в 1805 г.; справа и слева от нее – симметричные, одинаково декорированные здания келий также 1805 г.: слева мужские палаты (переведенные сюда после образования Никольского единоверческого монастыря), а справа – женские. В начале XIX в. были выстроены здания детских палат (слева от мужских) и больницы (справа от женских палат).

В бывшую мужскую обитель (Преображенский вал, №25) можно войти через арочный проход в здании, расположенном в центре монастырской стены. Это здание было выстроено в 1806 г. вместе с надвратной Воздвиженской церковью, возвышавшейся над ним своими пятью куполами.

Против арки стоит стройная колокольня, средства на строительство которой дали богатые купцы, в их числе И.В. Носов и А.И. Хлудов.

Фамилия последнего записана золотыми буквами в историю русского собирательства – Алексею Ивановичу Хлудову принадлежала богатейшая библиотека старинных рукописей. Хлудовы появились в Москве в начале XIX в. и только в 1820 г. записались в купеческое сословие. Сыновья основателя открыли в 1845 г. в Егорьевске текстильную фабрику, ставшую одной из самых крупных в России. А.И. Хлудов, не оставляя управления фабриками, со страстью отдается собиранию рукописей. Его собрание включало более 500 рукописей и 700 старопечатных книг. Среди рукописей была такая редкость, как греческая Псалтирь IX в. с миниатюрами, неизданные труды Максима Грека, списки Стоглава и многие другие раритеты. А.И. Хлудов еще при жизни передал многие рукописи Московской духовной академии и Румянцевскому музею, а основное ядро коллекции он завещал Никольскому единоверческому монастырю, где ее поместили в специальное здание. Его собранием, что важно отметить, могли пользоваться все желающие.

Колокольня была построена архитектором Ф.Ф. Горностаевым в 1878 г. (9 мая на нее поднимали колокола), за нею находится самое старое здание в Преображенской общине, Успенская моленная 1784 г. в стиле «псевдоготики», перестроенная в 1854–1857 гг. одним из двух братьев архитекторов Вивьенов – (Александром или Вильгельмом) для единоверческой Никольской церкви.

Храм в центре Никольского монастыря принадлежал единоверцам до 1922 г., а потом его передали так называемым «обновленцам» (см. главу «Новая слобода»), которые обосновались в трапезной с Никольским приделом, а старообрядцам отдали восточную половину церкви, и тогда они отгородились друг от друга каменной стеной. Теперь же в одном и том же церковном здании, не признавая друг друга, молятся одним и тем же святым, одному и тому же богу православные, принадлежащие к официальной патриаршей церкви, и старообрядцы.

За Никольской церковью – корпус больничных палат, выстроенный до 1801 г. У входа на Преображенское кладбище стоит необычное здание – небольшая кладбищенская часовня (1771–1772 гг., есть также указания на то, что она была выстроена в 1804–1805 гг.), выполненная в стиле псевдоготики, романтического стиля, ставшего столь модным в конце XVIII в. Эти формы – причудливое сочетание природных российских форм с грубоватыми формами европейской готики. Заказ старообрядцев неизвестному архитектору, надо думать, был сделан для того, чтобы подчеркнуть связь федосеевцев с древней Русской архитектурой, какой она представлялась людям того времени, но в результате получилось нечто весьма странное, никак не напоминающее русские храмы. Удивительно, что старообрядцы не только тогда были приверженцами причудливых и необычных форм, но и в XX столетии они предпочитали строить и свои храмы, и свои дома в самых изысканно модных и экзотических стилях – вспомним хотя бы особняк Степана Рябушинского на Малой Никитской. Тут, очевидно, играло роль желание обособиться во всем от обычного, общепринятого. и не только в духовной, но и в обыденной жизни.

Недалеко от этой часовни находится еще одна, у могилы основателя Преображенской общины Ильи Ковылина, умершего в 1809 г. на 78-м году.

Перед стеной, ограждающей бывшую Преображенскую старообрядческую женскую обитель, находится оригинальное краснокирпичное строение с большими окнами, выделенным центром, красивыми навесами над крыльцами. Это здание (Преображенский вал, №19) было выстроено талантливым архитектором Л.Н. Кекушевым в 1912 г. для больницы старообрядческой общины.

От Преображенского кладбища улица, составлявшая часть Камер-Коллежского вала, идет под гору, к бывшему руслу заключенной в трубу речки Хапиловки. Тут разливался Хапиловский пруд, бывший для старообрядцев «иорданью», в которой перекрещивали переходивших в «древлеправославную» веру. На левом берегу пруда находилось село Семеновское, где также были поселены петровские потешные. Немного поодаль от солдатских домиков, ближе к берегу Яузы, примерно там, где теперь соединяются Большая Семеновская и Электрозаводская улицы, стоял дворец князя Александра Даниловича Меншикова. Подполковник шведской армии Филипп-Иоанн Стралленберг, проведший много лет в русском плену, писал об этом дворце как об увеселительном. После того как в 1706 году дворец сгорел, Петр пожаловал Меншикову другой, построенный для Лефорта в Немецкой слободе. В Семеновской слободе был и съезжий двор (центр управления), цейхгауз, госпиталь и «прачешный дом», а кроме того, потешный соколиный двор, где в петровское время содержались не только соколы, кречеты и ястребы, но и животные покрупнее, в частности даже три льва.

При селе Семеновском находилось кладбище, устроенное после чумы 1771 г., на котором до 1855 г. церкви не было. Купец М.Н. Мушников пожертвовал крупные средства на строительство кладбищенской церкви (проект архитектора А.П. Михайлова), и митрополит Филарет 17 июля 1855 г. освятил в ней главный алтарь в честь Воскресения Словущего и придельные – иконы «Всех скорбящих радость» и свыше равноапостольного князя Владимира (в 1901 г. на хорах освятили придел святителя Николая).

Семеновское кладбище исчезло полностью. В 1927 г. президиум Бауманского райсовета «...вследствие того, что участок, на котором ныне находится кладбище, необходимо использовать под муниципальное и кооперативное строительство», решил закрыть его. Кладбище находилось сразу же за Семеновской заставой Камер-Коллежского вала, за перекрестком нынешних улиц Большой Семеновской и Семеновский вал, у начала Измайловского шоссе. Осталось только существенно перестроенное здание бывшей кладбищенской церкви (Измайловское шоссе, 2), без глав, с измененным декором уличного фасада. Сохранилась обработка дворового фасада, и еще видны две апсиды.

Уничтожая Семеновское кладбище, не пожалели тогда могилу поэта Александра Полежаева, отданного в солдаты по личному распоряжению Николая I за свободолюбивые стихи. На кладбище были могилы артиста Малого театра Н.Е. Вильде, историка искусства В.В. Згуры.

В самом селе Семеновском стояла деревянная Введенская церковь. Сохранилось упоминание о том, что она была построена супругой Михаила Федоровича царицей Евдокией Лукьяновной в 1643 г. При церкви были похоронены родители А.Д. Меншикова и его дочь Екатерина. Церковь эта в 1728 г. сгорела, и слобожане выстроили в 1736 г. уже каменное здание на новом месте, ближе к Яузе, на берегу пруда, называвшегося Прачешным. Колокольня ее была построена в начале XIX в., трапезная перестроена в 1871–1875 гг. В церкви хранились старинная утварь и лампады с надписями: «От господ офицеров».

Историк В. Ф. Козлов так рассказывает о последних годах церкви: «В 1929 г. рабочие электрозавода подали ходатайство о сносе храма «с целью расширения территории сквера»; Центральные реставрационные мастерские (ЦРМ) не возражали, и 20 мая того же года Моссовет рабочих поддержал. Жалоба верующих несколько отдалила печальный исход, но в конце июля верховные власти дали добро на сломку церкви, которая началась в октябре, после вывоза церковного имущества. Во Введенском храме, зачисленном ЦГРМ в разряд «не имеющих историко-архитектурного значения» (хотя его основная часть относится к первой половине XVIII в.), находились замечательные своей древностью иконы. В его алтаре, иконостасе и на стенах было около четырех десятков образов, написанных не позже XVII в., а некоторые из них датировались даже XV в.! По свидетельствам специалистов, столь древние иконы могли быть вывезены из Новгорода».

На месте Введенской церкви теперь находится школьное здание позади театрального здания, бывшего клуба электролампового завода самого заметного здания на нынешней площади Журавлева. Сама площадь образовалась после 1797 г., когда Павел I в связи с жалобами местных жителей приказал очистить Яузу, обеспечить реке свободное течение, берега ее отделать и уничтожить красильные фабрики. Одновременно со спуском прудов на Яузе ниже Дворцового моста в 1798 г. велено было спустить Покровский прачешный пруд (на плане города 1800 г. пруд еще показан) – так и появилась Введенская площадь, названная по церкви (в 1929 г. она переименована по фамилии участника революции и Гражданской войны И.Ф. Журавлева).

Пышный портик, большие колонны с советским гербом в капителях, крупные декоративные детали театрального здания – все это говорит о том. что оно было построено в 1940–1950-е гг. Однако это не так: к этому времени относится только его внешний облик, а само здание выстроено значительно ранее. Оно проектировалось архитектором И.А. Ивановым-Шицем для Введенского народного дома, культурного центра всего окрестного района, изобилующего фабриками и заводами. Освящение построенного здания состоялось 23 декабря 1904 г.. а через три дня на его сиене шло первое представление – пьеса А.Н. Островского «Свои люди – сочтемся». В народном доме для местных жителей устраивали бесплатные утренние спектакли, показывали «туманные картины» (т.е. диапозитивы), работал синематограф, устраивались музыкальные вечера, читались лекции на самые разнообразные образовательные темы. Заведующим народным домом был не кто иной, как сам Алексей Александрович Бахрушин, знаменитый меценат и собиратель, основатель театрального музея.

После октябрьского переворота народный дом переименовали в «рабочий дворец», в 1947 г. сюда перевели театр имени Моссовета, для чего дом перестроили по проекту Б.В. Ефимовича. С 1959 г. в этом здании работал телевизионный театр.

Справа от него – ряд небольших зданий, из которых заслуживают внимания дом №6 с пышным портиком. В основе своей это здание начала XIX в., в нем находилась Покровская полицейская часть; в 1870-х гг. дом переделывался для владельцев купцов Степана и Тихона Шелаевых. Одноэтажное здание (№8) с двумя портиками выстроено архитектором Ф.Ф. Воскресенским в 1893 г., а крайний в этом ряду двухэтажный дом в формах модерна под №12 (1909 г.. построенный для купца И.У. Матвеева) – произведение архитектора Д.П. Сухова.

В начале Малой Семеновской улицы на небольшом холме стоит двухэтажное здание (№1), принадлежавшее фабрикантам Носовым, владельцам близлежащей текстильной фабрики.

Основатели ее братья Василий, Дмитрий и Иван Носовы были простыми ткачами. Накопив первоначальный капитал, они стали самостоятельно заниматься ткацким и красильным делом, основав в 1829 г. небольшую фабричку на берегу Хапиловского пруда, выпускавшую драдедамовые платки (сделанные из особой ткани, драдедама, легкого дешевого сукна). Братья сами ткали, сами красили, сами сушили платки, а жены их делали бахрому. Позднее братья переключились на обычное сукно, которое во все большем количестве требовалось для армии, расходилось по России и экспортировалось в Персию. Одним из самых распространенных изделий носовской фабрики было так называемые кавказские сукна, из которого на Кавказе шились черкески. Фабрика стала процветать, Носовы скупили несколько соседних участков и выстроили новые фабричные здания. (Теперь еще более расширенная бывшая носовская фабрика называется «Освобожденный труд».)

Главой дела в продолжение многих лет был сын одного из братьев-основателей Василий Дмитриевич Носов. Он приобрел в 1880-е гг. у купца Н.О. Жучкова недалеко от фабрики земельный участок на Малой Семеновской улице, на котором построил деревянный жилой дом для себя и своей семьи. Позднее к нему неоднократно делались различные пристройки, как деревянные, так и каменные. После того как его сын Василий женился, В.Д. Носов решил отдать молодым этот особняк, а себе построить деревянный новомодный дом (Лаврентьевская улица, с 1929 г. Электрозаводская, №12), более похожий на какое-нибудь альпийское шале. Он пригласил одного из самых известных мастеров того времени Льва Николаевича Кекушева, и архитектор построил ему на берегу речки Хапиловки легкое красивое сооружение, в формах которого явно видны стилевые особенности модерна. Его внук вспоминал, что дед был неравнодушен ко всему новому и «задумал свой дом со всеми последними достижениями комфорта – водяным отоплением, горячей и холодной водой из кранов и тому подобным. Вместе с тем здание возводилось не из кирпича, а из дерева – это, по мнению деда, и ускоряло стройку, с которой он спешил, и имело свои преимущества для житья – более здоровый воздух в помещениях, сохранение тепла и так далее... Дом был Разделен на две половины – мужскую и женскую. Внизу жил дед и Располагалась мужская прислуга – наверху тетка-барышня и женская прислуга».

Сын В.Д. Носова Василий Васильевич женился на дочери Павла Михайловича Рябушинского Евстафии, и молодые начали переделывать старый особняк на Малой Семеновской: так, в 1910 г. они пристроили левое крыло по проекту гражданского инженера А.Н. Аггеенко.

Красавица Евстафия Павловна привнесла в семыо Носовых атмосферу искусства, художества, артистизма. В доме она устроила художественно-литературный салон, в котором, по воспоминаниям М. Сарьяна, ставились пьесы Алексея Толстого и Михаила Кузмина; портреты хозяйки дома писали К.А. Сомов и А.Я. Головин, скульптурный бюст ее лепила А.С. Голубкина. Е.П. Носова собирала коллекцию русской живописи, где были картины Рокотова, Боровиковского. Венецианова, Кипренского, которую она хотела передать, по примеру П.М. Третьякова, вместе с особняком городу Москве. Носова предполагала сделать сам особняк своеобразным музейным экспонатом – «...ее мечта, чтобы выдающиеся и нравящиеся ей современные русские художники в этом доме сделали нечто». Архитектор И.В. Жолтовский построил в особняке парадный столовый зал, три стены которого должен был расписывать В. А. Серов. Художник уже сделал несколько эскизов, по отзыву И. Э. Грабаря, «...изобилующих чудесными деталями и хитроумными выдумками», но не успел приступить к росписи – он вскоре скончался от сердечного приступа. Е.Н. Носова пригласила художника М.В. Добужинского отделать парадную лестницу. Он работал в особняке с октября 1912 по апрель 1913 г. и создал оригинальную роспись: на темном, почти черном фоне, переходящем в синий, таинственно сияют золотые орнаменты. Но мечта Носовой не осуществилась – после большевистского переворота ей пришлось уехать за границу; где она жила в Риме, где и умерла в преклонных летах.

После 1917 г. в носовском особняке открыли пролетарский музей, который, как и другие, в недолгом времени расформировали, а в доме устроили сначала детские ясли, потом «дворец культуры» и, наконец, «дом комсомольца и школьника», для чего особняк стали перестраивать, а его интерьеры просто изуродовали. Дом частично реставрировали.

На Малой Семеновской улице сохранился любопытный памятник деревянной архитектуры второй половины XIX в. – одноэтажный жилой дом (№11), выстроенный в 1885 г. для купца Н. А. Егорова, отделанный красивой резьбой на наличниках и изогнутыми большими кронштейнами под карнизом. En pendant напротив также интересный деревянный дом с пропильной резьбой (№6).

Введенская площадь открывается в сторону Лаврентьевской улицы, названной (как и продолжающая ее Генеральная) в 1929 г. Электрозаводской по электрозаводу имени В.В. Куйбышева. Его здание, необычное даже и для тех времен, когда отнюдь не пренебрегали средствами архитектурной декорации для достижения определенного эстетического эффекта, кажется необычным. Вход на завод оформлен двумя высокими башнями, похожими на башни средневекового замка (архитектор Г.П. Евланов, 1915 г.). Во время войны завод не был выстроен полностью, и его достраивали уже в 1920-х гг., что можно заметить по значительно более упрощенной отделке других заводских корпусов.

Формально правый берег Яузы не относится к Преображенскому, но исторически он оказался тесно связанным с ним. Еще царь Алексей Михайлович облюбовал для себя правый берег Яузы и выстроил небольшой дворец, в котором останавливался во время приездов своих для охоты в ближних лесах. Дворец находился к северу от Стромынки, в районе Колодезной улицы, названной по известному в Москве колодцу. Возможно, что и царский дворец построили рядом с этим колодцем, имевшим «превосходящую по своему вкусу и легкости воду». Этот колодец использовался и позднее – в XVIII в. из него «во время Высочайшего присутствия, не только в Москве, но и во все из нее случающиеся походы, берется вода для Двора и Ея Императорского Величества», а в обычное время она подавалась в Матросскую богадельню.

Петр I также оставил следы своей деятельности в этих местах – он построил на правом берегу реки Яузы милую его сердцу парусную фабрику и поселил рядом с ней матросскую слободку. Возможно, поэтому улица, проходящая параллельно берегу Яузы, и переулок рядом называются Матросскими (нынешняя Русаковская набережная тоже называлась Матросской). Полное же название улицы – Матросская Тишина – было обязано, очевидно, удаленности ее от шумного центра города.

Парусная фабрика помещалась в двух каменных строениях, расположенных под углом друг к другу на большом участке (Стромынка, 20), где находилось еще много мелких производственных и складских строений. В 1771 г. фабрику перевели в Новгород, и Екатерина II, «...желая, чтоб престольный наш город Москва снабжен был всеми нужными и полезными заведениями», задумала основать богаделенное заведение и пожаловала в 1775 г. «оному дом, лежащий на выезде из города в Преображенской слободе, где прежде была адмиралтейская парусная фабрика, в Новгород переведенная, с всем там имеющимся строением и с землею к тому принадлежащей». Богаделенный дом получил название Екатерининского, или Матросского; там жили престарелые матросы-ветераны, а в парадной комнате висели поясные портреты наиболее заслуженных из них.

После ремонта и приспособления сюда перевели призреваемых из инвалидного Салтыковского дома (позднее ставшего Екатерининским институтом на одноименной площади). В 1787–1790 гг. здесь началось большое строительство – к основным корпусам пристроили еще два, которые образовали большой четырехугольник – каре, зданий. В 1790 г. освятили Воскресенскую церковь в центре каре, перенесенную во второй половине XIX в. в новое помещение на стыке двух корпусов в северо-западном углу. Те строения, которые сейчас находятся в центре двора современного здания, были построены позднее для хранения продуктов и имущества призреваемых. В 1808 г. в богадельне устроили госпиталь для раненых воинов, а после 1812 г. здесь принимали целые семейства пострадавших от пожара и разорения во время Отечественной войны. Тут помещался Екатерининский сиротский дом, в который отдали мальчика Ивана Забелина, будущего знаменитого историка, писавшего через много лет: «...воспоминания о моем пребывании в Матросском училище полны... страха и ужаса». Здесь учился и известный публицист, редактор «Московских ведомостей М.Н. Катков.

Матросская богадельня существовала много лет, и даже в советское время некоторое время тут был инвалидный дом почему-то имени Радищева, пока в начале 1930-х гг. богадельню не разогнали, устроив вместо нее студенческий городоколо Потом здесь находились учебные институты, для которых надстроили второй и третий этажи. Рядом с богадельней – строения (улица Матросская Тишина, №20) Преображенской больницы, старейшего в Москве учреждения, предназначенного для лечения душевнобольных. Впервые серьезно на эту проблему обратил внимание император Петр III, подписавший указ о постройке особых для них больниц, которые тогда получили название долгаузов – от немецкого Tollhaus, что означало дом для сумасшедших. Сначала для больных определили помещение при Старо-Екатерининской больнице, но позднее их перевели в Матросскую богадельню. В начале XIX в. городские власти принялись за строительство особого здания. Есть сведения, что средства для строительства были получены из несколько необычного источника: московское дворянство собрало средства для того, чтобы отметить достойным образом коронационные торжества императора Александра I, но он это был один из первых шагов его царствования – предпочел отдать деньги на более полезное дело – строительство больницы.

Построили протяженное двухэтажное каменное строение с выделенным портиком центром, в тимпане фронтона которого и сейчас можно видеть цифры «1808» – это дата открытия больницы. В больнице работали крупные психиатры В.Ф. Саблер, С.С. Корсаков, Н.Н. Баженов, В.А. Гиляровский, именем которого она стала называться с 1978 г.

В XIX в. Преображенская больница получила известность из-за одного из своих пациентов, некоего Ивана Яковлевича Корейши Явно слабоумный, да еще и нечистоплотный, он привлекал множество посетителей, которые верили в бессмыслицы, изрекавшиеся им. Наплыв был так велик, что в больнице ввели даже специальные билеты для посещений, и она имела довольно значительные средства от пожертвований почитателей. Этот Корейша получил столь большую известность, что о нем даже упоминалось в нескольких художественных произведениях того времени. В пьесе А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» скорбит богатая вдова Турусина: «Какая потеря для Москвы, что умер Иван Яковлич! Как легко и просто было жить в Москве при нем. Вот теперь я ночи не сплю, все думаю как пристроить Машеньку: ну, ошибешься как-нибудь, на моей душе грех будет. А будь жив Иван Яковлич, мне бы думать не о чем: съездила, спросила – и покойна! Вот когда мы узнаем настоящую-то цену человеку, когда его нет!» Поистину во все времена неистребима слепая вера в нечто потустороннее, во всяких астрологов, колдунов и прочих шарлатанов!

Далее по улице Матросская Тишина – тюремные здания. Когда в конце XVIII в. обсуждался вопрос об использовании зданий бывшей парусной фабрики, то решили туда перевести не только инвалидный дом, но все учреждения, управляемые Приказом общественного призрения, в том числе работный и смирительные дома, позже превратившиеся в тюрьму, для которой построили отдельное здание. Тюрьма эта получила громкую известность в августе 1991 г., когда в нее заключили главных действующих лиц неудавшегося переворота. Южнее – большой участок детской больницы свыше Владимира. В Москве довольно долгое время не было детских больниц вообще, до тех пор, пока стараниями генерал-губернатора Д.В. Голицына не была открыта первая на Малой Бронной в 1842 г. Она в продолжение более чем 30 лет была единственной в городе, и только благодаря пожертвованию Павла Григорьевича фон Дервиза Москва получила еще одну детскую больницу. У него, богатого железнодорожного деятеля, умер сын Владимир, и фон Дервиз решил устроить образцовую детскую больницу, назвав ее именем святого князя Владимира, пожертвовав 400 тысяч на покупку участка и строительство.

В 1876 г город приобрел у купца Ф.А. Гучкова землю со старинной рощей и несколькими каменными и деревянными строениями текстильной фабрики и начал строить больничные здания при консультации детского врача К.А. Раухфуса, который перед тем основал большую детскую больницу в Петербурге. Проект, учитывавший последние достижения медицины, был составлен архитектором Р.А. Гедике. В XX веке писали, что «детская больница свыше Владимира долгое время являлась одной из лучших детских больниц в мире и послужила образцом при устройстве не одной больницы в Западной Европе и России». Самое близкое участие в устройстве ее принял тогдашний московский городской голова князь А. А. Щербатов. Торжественное открытие больницы состоялось 15 июля 1876 г., но строительные работы продолжались еще несколько лет. В 1883 г. на территории больницы по проекту А.П. Попова вдова П.Г. фон Дервиза выстроила Троицкую церковь, где в подклете находились захоронения фон Дервизов. Долгое время тут находились всякие подсобные службы, работали насосы, но теперь церковь возрождена – в апреле 1994 г. она была освящена вновь.

Далее улица Матросская Тишина подходит к землям бывшего села Покровского, часть которых занята еще с XIX в. военным ведомством – в разное время тут находились лагерь военной семинарии, казармы учебного карабинерного полка и другие военные учреждения. В 1906 г. по улице выстроили по типовому проекту, разработанному для храмов при военных частях, краснокирпичное здание Благовещенской церкви при саперном батальоне, казармы которого стоят на противоположной стороне улицы.

Идя теперь обратно по той же стороне улицы Матросская Тишина, мы проходим мимо зданий Сокольнической больницы, главный вход в которую находится на 4-й Сокольнической улице (улица Барболина, 3) (см. главу «Каланчевка. Спасская слобода. Красное село. Сокольники»). На левом углу Матросской Тишины с 5-й Сокольнической (с 1922 г. Бабаевской) улицей – краснокирпичное здание больничной церкви во имя иконы Богоматери «Утоли моя печали», выстроенной по проекту архитектора А.И. Роопа в 1904 г. На правом углу – строения бывшего Сокольнического трамвайного парка, на одном из производственных зданий которого (№15/17) можно увидеть дату постройки парка – «1905» и мемориальную доску, на которой под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» сообщается о том, что здесь во время октябрьского переворота находился «боевой штаб» красногвардейцев. Теперь тут Сокольнический вагоноремонтно-строительный завод (СВАРЗ).